Мало ли что под руками твоими поет...
Это кусок вместоотчета, остальное будет, и спасибы пачкой и тачкой тоже.
Несколько писем, отправленных из лагеря Кармель и около какого-то там октября 2037 года
***
Мама и папа, любимые мои!
Вот теперь я точно могу сказать вам, что всё в порядке. Ну, по крайней мере то, что не придется приводить в порядок в ближайшее время. Резонанса у меня, как выяснилось, вовсе нет, но теперь это уже неважно. Важно то, что вы живы, и я жива, и наши ребята из Кармеля живы, и я приеду, как только смогу, а смогу я очень скоро. Отцу Эндрю передайте привет, обязательно зайду к нему, как только вернусь. У меня к нему будет дело, и не одно, а пока пусть молится обо всех нас... ну, например, святому Фоме. За меня — так точно ему, что по имени, что по сути. Приеду, объясню как-нибудь.
И еще, папа, если Шеймус Лэнниган захочет без меня помочь с ремонтом, не гони его прочь и не говори больше, что не хочешь обязываться! Можешь считать что хочешь, но отказываться от помощи — это совсем не дело. Если бы мы все не помогали друг другу, то никакой победы бы не было. Так что придет снова — пусти хотя бы ради меня, сделай одолжение.
Тэмсин.
***
Привет, Шеймус.
Получила твое письмо только что. Знаешь... сказать, что я тронута, это ничего не сказать. Не каждый день случается узнавать, что твой сосед, оказывается, несколько лет боялся сделать тебе предложение и теперь, на пороге гибели всего человечества, больше всего сожалеет именно об этом. На самом деле ты, конечно, дурень, что боялся, и тебя извиняет только то, что не далее как позавчера я еще сама была такой же, но об этом рассказывать, пожалуй, надо не в коротком письме. Но я скоро возвращаюсь домой, так что наговориться мы еще успеем. И поработать вместе успеем, работы хватит. А о твоем предложении я подумаю, но у меня есть встречное: когда и если у меня случится отпуск, поедем в Кармель на раскопки? Самими раскопками там сейчас, конечно, занимаются водолазы, но находят столько всего интересного, что разбирать всегда нужны люди с руками и головой. И описывать — тоже. Это поначалу очень смешно, читать, что уже понаписали до тебя, все эти "кинжал потерян, ножны не отсюда" и "скелет погребенного располагается головой на восток, череп отсутствует", а потом, как втянешься, понимаешь, что это всё серьезно и очень, очень интересно. Я тебе обещаю, об этом ты точно не будешь сожалеть. Проверила на себе.
Да, отца я уже попросила, чтоб не отказывался от твоей помощи, можешь снова прийти и сказать, что от меня.
Скоро буду.
Тэм Макдьюи.
***
Эшли,
Как ты там? Надеюсь, поправляешься?
Знаешь, я наконец познакомилась с твоим братом — он там до тебя уже добрался? Он отличный парень, и ребята, которые с ним учатся, его очень уважают: как только я спросила о нем, они чуть ли не хором сказали, что Дэниэл молодец и в осаде вел себя едва ли не спокойнее всех, и даже сумел успокоить кого-то еще, кто запаниковал. В общем, ты и сама знаешь, какой он, а увидеться вы по времени уже должны, ему почти сразу дали отпуск поехать к тебе.
Я уже, наверное, очень скоро буду в Лланголлене. Пишу тебе сегодня, потому что не знаю, хватит ли у меня там времени на письма. У меня опять всё перевернулось с ног на голову, но это ничего, Эш, я уже привыкла, это не страшно. Я вроде как возвращаюсь домой, но... как сотрудник. По бумагам это называется "социальный работник", а так — помогать разгребать то, что надо разгребать за войной по здешним окрестностям, которые я знаю как свои пять пальцев. В Уэльсе это в основном вынужденные переселенцы, на нас ведь, кроме них, никто не высаживался, но работать с ними тоже очень нужно, почему бы и не мне. Так что предстоит много дел, но, думаю, справлюсь. Сама ведь попросилась, и согласие дали, так что теперь буду помогать как могу людям, за которых ты сражалась. Сначала, конечно, послали к психологу, но она говорит, что ничего страшного нет, справимся.
Эш, я тебе очень, очень благодарна. Если бы не ты, до меня много чего бы так и не дошло. Ты помогла человечеству победить экстерасов, а мне — победить себя. И научиться быть собой, а не своим страхом. Нет, это не только ты, это и Жанна, и Такэда-доно, и старший лейтенант Рау, и сэр Огилви, но ты, пожалуй, больше. Знаешь, Эш, в школе я никогда бы не подумала, что назову тебя другом, всё стеснялась тебе навязываться, даже когда ты меня сама домой пригласила. Можешь считать, что я согласилась позже — когда ты меня позвала там, на пороге палаты в центре. Если когда-нибудь сможешь, приезжай.
Пожалуйста, не теряйся и живи.
Тэм
***
Старший лейтенант Рау, здравствуйте.
Я очень прошу, не показывайте это письмо Такэде-доно и не рассказывайте ей о нем, но того, что я сейчас скажу вам, я не могу не сказать и не могу не cказать именно вам: по расстоянию я, конечно, сейчас ближе к ней, чем вы, но мне почему-то кажется, что ближе вас ей вряд ли кто найдется, и это не про географию.
Я... боюсь за нее, старший лейтенант. Понимаете, когда мы слушали сообщение о победе, она сначала обронила что-то вроде "вот и всё, мы больше не нужны", а потом я увидела, как она плачет в холле. Ни один из нас никогда не видел ее плачущей. Не знаю, какими словами мне это дальше объяснять, но вы, наверное, и так поймете. Сейчас она вроде бы в порядке, но по ней ведь не сказать. И я не вправе говорить об этом с ней самой, но не вправе и не думать об этом. Поэтому... поэтому, наверное, даже и просить не стоит, вы и без меня знаете, что будете делать, когда лагерь прекратит свое существование и у нее больше не будет нас, но всё-таки зачем-то говорю это вам. Считайте, что сдуру. Наверное, да, сдуру.
Да, я не забираю своих слов обратно: я отказываюсь бояться того, чего нельзя бояться. Только за своих, простите, можно.
Макдьюи.
Несколько писем, отправленных из лагеря Кармель и около какого-то там октября 2037 года
***
Мама и папа, любимые мои!
Вот теперь я точно могу сказать вам, что всё в порядке. Ну, по крайней мере то, что не придется приводить в порядок в ближайшее время. Резонанса у меня, как выяснилось, вовсе нет, но теперь это уже неважно. Важно то, что вы живы, и я жива, и наши ребята из Кармеля живы, и я приеду, как только смогу, а смогу я очень скоро. Отцу Эндрю передайте привет, обязательно зайду к нему, как только вернусь. У меня к нему будет дело, и не одно, а пока пусть молится обо всех нас... ну, например, святому Фоме. За меня — так точно ему, что по имени, что по сути. Приеду, объясню как-нибудь.
И еще, папа, если Шеймус Лэнниган захочет без меня помочь с ремонтом, не гони его прочь и не говори больше, что не хочешь обязываться! Можешь считать что хочешь, но отказываться от помощи — это совсем не дело. Если бы мы все не помогали друг другу, то никакой победы бы не было. Так что придет снова — пусти хотя бы ради меня, сделай одолжение.
Тэмсин.
***
Привет, Шеймус.
Получила твое письмо только что. Знаешь... сказать, что я тронута, это ничего не сказать. Не каждый день случается узнавать, что твой сосед, оказывается, несколько лет боялся сделать тебе предложение и теперь, на пороге гибели всего человечества, больше всего сожалеет именно об этом. На самом деле ты, конечно, дурень, что боялся, и тебя извиняет только то, что не далее как позавчера я еще сама была такой же, но об этом рассказывать, пожалуй, надо не в коротком письме. Но я скоро возвращаюсь домой, так что наговориться мы еще успеем. И поработать вместе успеем, работы хватит. А о твоем предложении я подумаю, но у меня есть встречное: когда и если у меня случится отпуск, поедем в Кармель на раскопки? Самими раскопками там сейчас, конечно, занимаются водолазы, но находят столько всего интересного, что разбирать всегда нужны люди с руками и головой. И описывать — тоже. Это поначалу очень смешно, читать, что уже понаписали до тебя, все эти "кинжал потерян, ножны не отсюда" и "скелет погребенного располагается головой на восток, череп отсутствует", а потом, как втянешься, понимаешь, что это всё серьезно и очень, очень интересно. Я тебе обещаю, об этом ты точно не будешь сожалеть. Проверила на себе.
Да, отца я уже попросила, чтоб не отказывался от твоей помощи, можешь снова прийти и сказать, что от меня.
Скоро буду.
Тэм Макдьюи.
***
Эшли,
Как ты там? Надеюсь, поправляешься?
Знаешь, я наконец познакомилась с твоим братом — он там до тебя уже добрался? Он отличный парень, и ребята, которые с ним учатся, его очень уважают: как только я спросила о нем, они чуть ли не хором сказали, что Дэниэл молодец и в осаде вел себя едва ли не спокойнее всех, и даже сумел успокоить кого-то еще, кто запаниковал. В общем, ты и сама знаешь, какой он, а увидеться вы по времени уже должны, ему почти сразу дали отпуск поехать к тебе.
Я уже, наверное, очень скоро буду в Лланголлене. Пишу тебе сегодня, потому что не знаю, хватит ли у меня там времени на письма. У меня опять всё перевернулось с ног на голову, но это ничего, Эш, я уже привыкла, это не страшно. Я вроде как возвращаюсь домой, но... как сотрудник. По бумагам это называется "социальный работник", а так — помогать разгребать то, что надо разгребать за войной по здешним окрестностям, которые я знаю как свои пять пальцев. В Уэльсе это в основном вынужденные переселенцы, на нас ведь, кроме них, никто не высаживался, но работать с ними тоже очень нужно, почему бы и не мне. Так что предстоит много дел, но, думаю, справлюсь. Сама ведь попросилась, и согласие дали, так что теперь буду помогать как могу людям, за которых ты сражалась. Сначала, конечно, послали к психологу, но она говорит, что ничего страшного нет, справимся.
Эш, я тебе очень, очень благодарна. Если бы не ты, до меня много чего бы так и не дошло. Ты помогла человечеству победить экстерасов, а мне — победить себя. И научиться быть собой, а не своим страхом. Нет, это не только ты, это и Жанна, и Такэда-доно, и старший лейтенант Рау, и сэр Огилви, но ты, пожалуй, больше. Знаешь, Эш, в школе я никогда бы не подумала, что назову тебя другом, всё стеснялась тебе навязываться, даже когда ты меня сама домой пригласила. Можешь считать, что я согласилась позже — когда ты меня позвала там, на пороге палаты в центре. Если когда-нибудь сможешь, приезжай.
Пожалуйста, не теряйся и живи.
Тэм
***
Старший лейтенант Рау, здравствуйте.
Я очень прошу, не показывайте это письмо Такэде-доно и не рассказывайте ей о нем, но того, что я сейчас скажу вам, я не могу не сказать и не могу не cказать именно вам: по расстоянию я, конечно, сейчас ближе к ней, чем вы, но мне почему-то кажется, что ближе вас ей вряд ли кто найдется, и это не про географию.
Я... боюсь за нее, старший лейтенант. Понимаете, когда мы слушали сообщение о победе, она сначала обронила что-то вроде "вот и всё, мы больше не нужны", а потом я увидела, как она плачет в холле. Ни один из нас никогда не видел ее плачущей. Не знаю, какими словами мне это дальше объяснять, но вы, наверное, и так поймете. Сейчас она вроде бы в порядке, но по ней ведь не сказать. И я не вправе говорить об этом с ней самой, но не вправе и не думать об этом. Поэтому... поэтому, наверное, даже и просить не стоит, вы и без меня знаете, что будете делать, когда лагерь прекратит свое существование и у нее больше не будет нас, но всё-таки зачем-то говорю это вам. Считайте, что сдуру. Наверное, да, сдуру.
Да, я не забираю своих слов обратно: я отказываюсь бояться того, чего нельзя бояться. Только за своих, простите, можно.
Макдьюи.
@темы: РИ